English translations of Russian poetry


Я тебя никогда не забуду А. Вознесенский		I will never forget you A. Voznesensky


Ты меня на рассвете разбудишь, Проводить необутая выйдешь, Ты меня никогда не забудешь, Ты меня никогда не увидишь.		At the dawn, you will come to awake me Barefoot, you will say your farewell I am sure, you’ll never forget me And I know, we are parting forever.

Заслонивши тебя от простуды, Я подумаю: “Боже всевышний! Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу”.		Shielding you from the cold of the winter I will say to me: “oh, God in heaven! I am sure, I’ll never forget you And I know, we are parting forever.”

Не мигают, слезятся от ветра Безнадежные карие вишни, Возвращаться – плохая примета, Я тебя никогда не увижу.		Blinkless, as the wind’s getting colder Hopeless eyes shine at me, so tender. I will never look over my shoulder And I know, we are parting forever.

И качнутся бессмысленной высью Пара фраз, залетевших отсюда: “Я тебя никогда не увижу, Я тебя никогда не забуду”.		They will sound so solemnly distant These two phrases, absurd altogether: “I am sure, you’ll never forget me,” And “I know, we are parting forever.”


Девушка пела в церковном хоре А. Блок		A young girl sang in a temple’s choir A. Blok


Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою.		A young girl sang in a temple’s choir Of people tired in foreign domains, Of ships that sailed from native havens, Of all those striving their joy to regain.

Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче.		Her voice thus sang; and a sunbeam glittered Shining bright on her shoulder’s white And all from the darkness beheld and listened Her candid gown sing in the light.

И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели.		It seemed to all that the joy was coming The ships in calm waters would moor in peace And tired men in distant countries Would finally find their long-sought bliss.

И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у Царских Врат, Причастный Тайнам,- плакал ребенок О том, что никто не придет назад.		So sweet was her voice to the bright vault flying Yet, high above, in the altar’s black Privy to secrets, a child was crying That none of them would ever come back.


Сусальным золотом горят… О. Мандельштам		The Christmas trees are set ablaze… O. Mandelstam


Сусальным золотом горят В лесах рождественские елки; В кустах игрушечные волки Глазами страшными глядят.		The Christmas trees are set ablaze With gold-gilt fire in the woods; Amid the bushes puppet wolves Stare out with a scary gaze.

О, вещая моя печаль, О, тихая моя свобода И неживого небосвода Всегда смеющийся хрусталь!		O, silent liberty of mine, O, sadness, my foreknowing omen And of the lifeless vault of heaven The ever-laughing crystal shine.


Лиличка! (Вместо письма) В. Маяковский		My Lily! (Instead of a letter) V. Mayakovsky


Дым табачный воздух выел. Комната – глава в крученыховском аде. Вспомни – за этим окном впервые Руки твои, исступленный, гладил.		Tobacco smoke has let all the air go. The room, like a chapter in Kruchenykh’s Hell. Don’t you remember? It was behind this window, me deliriously caressing your hand.

Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще – выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет Сломанная дрожью рука в рукав.		Now here you are, sitting, heart clad in iron. One more day — and, cursing, you’ll toss me out. In the dim hazy hall, long will I stay trying to push into the sleeve my broken trembling arm.

Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, Давай простимся сейчас.		Rushing away, I’ll throw my body into the alley. Lashed with despair, ravingly insane. No, please, don’t, my dear, my darling, We’d rather say our farewell today.

Все равно любовь моя – тяжкая гиря ведь, Висит на тебе, куда ни бежала б. Дай хоть в последнем крике выреветь Горечь обиженных жалоб.		Wherever you try to run, my love will follow hanging over you heavily without relief. Allow me at least with this last howl scream out the bitterness of my wounded grief.

Если быка трудом уморят – Он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей мне нету моря, А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.		If one burdens a bull to exhaustion, He will walk away and stretch out in the chilly waters. Besides your love, I have no other ocean, But you won’t grant me rest even if I plead in tears.

Захочет покоя уставший слон – Царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, А я и не знаю, где ты и с кем.		Shall a tired elephant want to repose Majestic, in the blazed sand he will lie down. Except your love, I have no other sun And I don’t even know where and with whom you are now.

Если б так поэта измучила, Он любимую на деньги б и славу выменял, А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.		Try to torture a poet with such an ordeal And he’ll trade his love for the ringing of money and fame, Yet, to me, no joyful sound would ever appeal, but the ringing of your beloved name.

И в пролет не брошусь, и не выпью яда, И курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, Не властно лезвие ни одного ножа.		I won’t throw myself down the staircase, take poison, or pull the trigger against my skull. Over me, besides the knife of your gaze, The power of every other blade is null.

Завтра забудешь, что тебя короновал, Что душу цветущую любовью выжег, И суетных дней взметенный карнавал Растреплет страницы моих книжек…		How I crowned you — you’ll forget willingly, how your love burnt out my blooming heart. And the carnival of vain days will, whirlingly, throw the pages of my books apart…

Слов моих сухие листья ли Заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить Твой уходящий шаг.		Will ever the dry leaves of my verses force you to stop, gasping for air? Let me, at least, with this final tenderness Pave your steps as you walk away.


Телефон Ю. Визбор		Telephone Y. Vizbor


Слушаю. Да. Алло. Что за шутки с утра? Я?.. Почему удивлен? Я даже очень рад. Я даже закурю. Здравствуй, прошло сто лет. Сто лет прошло, говорю. Я не спешу. Нет.		I’m listening. Yes. Hello! What kind of a joke is this? Me? Surprised? No, no! I’m rather… so pleased! I’ll even have a smoke. Hi, ages have passed! Ages since we last talked. No, I’m not in a rush.

Телефон-автомат у нее, Телефон на столе у меня… Это осень, это жнивье, Талый снег вчерашнего дня.		She is calling from a payphone, I don’t know what to say. It is autumn’s yesterday snow That insists not to melt away.

Что у нас за дела? Да как-то все разбрелись. Верочка родила. Славины развелись. Я получил отдел. Санька съездил в Париж. Все в суматохе дел. Ну, а ты что молчишь?		How we’re doing here? I’d say, we scattered apart. Veronica had a child. And the Slavyns have split up. I… I became a VP. Sandy moved to Paris, to stay. Too busy to live, you see? And you?.. Nothing to say?

Телефон-автомат у нее, Телефон на столе у меня… Это осень, это жнивье, Талый снег вчерашнего дня.		She is calling from a payphone, I don’t know what to say. It is autumn’s yesterday snow That insists not to melt away.

А правда, что говорят?.. А кто он, коль не секрет? А-а, военный моряк, В общем, жгучий брюнет. А сына как назвала? Спасибо. Не ожидал… Значит, жизнь удалась? Все прошло без следа?		So, is it true what I’ve heard? And who is he, I forget? Ah, a marine, I see! In short, a handsome brunet. How did you call your son? Thank you… I couldn’t expect. So, life has been good so far? No trace from the past is left?

Телефон-автомат у нее, Телефон на столе у меня… Это осень, это жнивье, Талый снег вчерашнего дня.		She is calling from a payphone, I don’t know what to say. It is autumn’s yesterday snow That insists not to melt away.


Это было у моря И. Северянин		By the seashore I. Severyanin


Это было у моря, где ажурная пена,  Где встречается редко городской экипаж…  Королева играла – в башне замка – Шопена,  И, внимая Шопену, полюбил ее паж.		By the shore with the waves laced with foam’s candid color, Where the chic town carriages are nowhere to be seen, A queen played Chopin’s music in a high castle tower; A young page, all enchanted, fell in love with the queen.

Было все очень просто, было все очень мило:  Королева просила перерезать гранат,  И дала половину, и пажа истомила,  И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.		Everything was so simple, everything went so nicely: The queen asked the young man for some pomegranate to squeeze Offered him, then, to share it, played with him — not so shyly, All herself mesmerized, as in nocturne’s motif.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,  До восхода рабыней проспала госпожа…  Это было у моря, где волна бирюзова,  Где ажурная пена и соната пажа.		She surrendered so fiercely, she surrendered so softly, Like a slave girl submitted, till the dawn slept the queen. By the shore where the music fills the air so lightly And the gentle foam laces dress the aquamarine.